...а ты проигрываешь в степени вовлеченности, хотя ни о какой состязательности здесь не может быть речи. Вовсе. Здесь же искренний и такой плодотворный конструкт реального симфонизма. Нелинейного Бернстайна и многомерного Уилдона — в воплощении и изъяснении. В присвоенном и освоенном. Это тот редчайший, уникальный случай, когда оркестровка движения не в изобретательности конгруэнтности, не в умножении энергии и силы, не в тривиальном солировании на фоне, а в чутком построении дополненной реальности
читать дальше
|
Пластически это же невероятно трудно... создать вот такой континуум, такое бережно-охраняемое и поступательное сознание, причем, сознание не здоровое, что еще ценнее, отзывающееся... здесь таким влекомым усердием и выдержкой, такой точной акупунктурой. И вряд ли, дорогие соплеменники и единоверцы или верцы совсем другого, близкие к телу современники, что можно было такого достичь только подражанием, что Вы говорите — «гоголевским», ну, даже если это и так, но позвольте, разве не впечатляет Вас...
читать дальше
|
Все было смущено. Тогда. В восемьдесят пятом. Когда были они двое на сцене. И где была Она. Небесная. Невесомая. Нездешняя. Смущено и рассеяно — от влюбленности. От восхищения. И от неизбежности расставания. От нестерпимой горечи. И от боли. В финале. И потом, когда каждая встреча — как откровение. И раскаяние — от невозможности — вне Ромео. В вахтанговском. У Мекке. Они были в масть и были парой. От Александра Валентиновича. И от Владимира Владимировича — тоже. Волею судеб — от Учителя.
читать дальше
|