Изобразительное искусство

[admin]

Он славным был парнем. Славным. Хорошим. Живым. Грациозным. Большим умницей и интеллектуалом. Со страшным характером. Страшным, но привлекательным очень. Одаренным. Своей одержимостью. И своей любовью. И сколько энергии было в этом. И желания. И воли. Желания, что двигало мир. И вращало. Коловращало. Этот огромный и жизнелюбивый проект. Самый, может быть, важный для русского искусства. Первой трети прошлого века. В тоже трагичное время. И тоже иступленное... И поэтому надо бы искать этот контекст. Прежде всего. А как. Ad libitum. Есть же "Ельцин-центр", где время становится осязаемым. Его можно потрогать, это время. Услышать. Прикоснуться. Ощутить. Прижаться. А здесь, например, Наташа Гончарова. Гениальная. И отсутствие Вацлава. За что. Если выставка "Дягилев", то почему так. Разве достаточно присутствие эскизов. Костюмы заставляют поникнуть (как далеко ушел балет за век, немыслимо далеко). И развенчание мечт и фантазий этими видеофрагментами. Неужели это было так беспомощно. Вот объема этого нет. Границ нет. И внутреннего безграничья. Когда чувствовать хочется, а не лицезреть. И помост, может быть, здесь. И запах сигар. И шампанское. Может быть, это предлагаемые обстоятельства после одного из спектаклей. Чтобы увидеть этих людей. И чтобы где-то рядом был обязательно Костенька Сомов. И может, почитать что-то. И увидеть станок. Это не музей должен быть, а сказка, мир воссозданный, мир оживший. И взгляды. И локти. И локоны. И поцелуи. Даже. Чтобы тебя обволакивало. И увлекало. Чтобы несло тебя. И окрыляло. Чтобы ароматы были. И неувидание. Того, кто ворожил судьбой. И миром. Людьми. И откровением.

Выставка "Дягилев. Генеральная репетиция". К 150-летию великого импресарио и антрепренера. Новая Третьяковка. Москва, январь 2022 года.

[admin]

Еще в мирной жизни - "а жаль". И смех мальчишеский - los disparates. Мерная жизнь - про покраску волос. Жительницам гардероба. В реактивном юморе - какая еще надежда. И с думой о Виталии Юрьиче. С мизансценическим вывертом от Гойи. С безупречным фантазмом характеров. Как будто в призрачность и кошмар. От реальности. Раз - схвачено. И группой. И каждым. И в динамике точность. И в ошеломительном анализе. Сновидческого. Апокалиптического. И невозможного. Как точно мыслит Марина Лошак. Как важно, чтобы вот такой внутренней точностью. И собранностью. О свете вопиим всегда, но только не в этот раз. Потому что это и есть работа. И точно сформулированная позиция. Очень важная и профессиональная. Сосредоточенная. Усилием. Воли и разума. Твердой рукой. Разумением. Вот так - в диагноз. То есть когда по-другому нельзя. Офортом - как разоблачением. Без стяжательства. Без укоризны. Просто наотмашь. Глубиной. И долгим трудом. Франси́ско Хосе́ де Го́йя-и-Лусье́нте. И когда абсолютным притяжением. Упырей. Вот - на диво. Кто кроит и шьет, но не плодоносит. На аркане судьбы. В бездну. Не лики. Не лица. Не фигуры. Сонмище. Жадное. Захлебывающееся. Вытанцовывающее злобу. И ненависть. И собственное невежество. И обреченность собственную. Бесталанность. Скудоумие. Но фантастическую при этом способность к разрушению. Собственного и мира. Торжество неприятия. Отхаркивание его. Визг. Вот этим средоточием зла. И злобного. Никчемного. Жалкого. Но сильного в своем адском. Непрошенном. Жгучем. И тьма, и тьма. И перспективы нет. Есть те, кто уже существа. Из небытия. В чрезмерном. В раздутом. В выпученном. Гойя изумителен. И бескомпромиссен. Просто жалом. И просто в открытую. Бьет и бьет. Не сокрушаясь. Не рефлексируя. Он указует. И бьет. Раз за разом. На цинке и меди. Рельефно. Отточено. Умно. Спиной охранник. В солнечный день. И опущенные глаза военных. И кто-то наперекор. Гудят сирены. Гудят сирены. Гудят. Все только начинается. И мир - по инерции. Глупости.

Выставка «Между землей и небом». ГМИИ им. А.С. Пушкина. Офорты Рембрандта Харменса ван Рейна и Франсиско Гойи, работы Василия Чекрыгина и Эдуарда Штейнберга. Из собрания ГМИИ и коллекции Галины Маневич. Галереи искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков.

[admin]

Не такой уж и покладистый характер. Очень не покладистый. И не без тенденциозности. И даже своенравия. Но. Чисто о Пикассо. И тем же прежним многовариантным подходом. С разных позиций. Углов зрения. Разворотов. Феноменологическим потоком. От католицизма, например, и от строительства нового собора. И не деконструкция. А созидание и вновь-ренессанс. Это очень интересно. Очень, Максим. Вот здесь взаимосвязь - от Ван дер Вейдена и той республики до нынешнего теряния и собирания мира. И совсем другой авангард. Здесь не просто пытливый, здесь очень важный энциклопедический подход. И обязательно через самого себя. Через собственное знание. И через собственное размышление. Вот это и называется истинным кровообращением. До погружения. Сколько позволительно. Собственным интеллектом. И душой. Да, мы теряем. И там, где менее важно. И менее любимо. Там теряем. И языком и способом мышления. Но при этом как много исподволь не специально-рожденной терминологии. И как она гладко ложится в дискурс. Не назидательно. И как краски - не напрасно. В динамике. В процессе. Вместе с автором и читатель тоже. Это буффонада личности. И личности объем. И ее одиночество. Если бы только не видеть картин. Собственных. Или просто еще не разгаданных. И не обдуманных. Что-то у творца должно быть одно, самое главное. Там, где, может быть, предназначение. Вот здесь талант так и так знать. И так излагать. Это совсем рядом, на расстояние души с Андреем Гавриловым. И с Мерабом Александровичем. Это повторяется уже не впервые. Это здесь. Но это Новь. И это уж точно рождается в тишине. И жизнью рождается. И проживается. Шаг за шагом. Когда не просто влюбленность, а целый роман. С живописью. И со свободой.

Максим Кантор "Чертополох и терн. Часть II Возрождение Возрождения" (Философия живописи). Издательство "АСТ". Москва, 2021 год.

[admin]

Ребенком. Оставаться ребенком. Наивным и сентиментальным. Самый дерзновенный дар. И воля. Чтобы этими крупными мазками. И цветами. Откровенными и простыми. Солнечными. Исповедальными. И обязательно много клоунов. И клоунского. Игрового. Из колыбели. И бегемот тоже обязательно. Все эти животные. Из сути себя самого. Доброй. И не надо жанров. Есть купание в свете непосредственности. И дружества. Когда море вина. И много здоровья. И все молодые. И счастливые еще. И чудачество тряпочек. И винных бутылок. Эти маленькие сюжеты. Офорты. Как триггеры самого главного. Пусть звучит это так. Офорты. Или эмаль. Когда очень тепло. От присутствия. И заботы много. И ласки. И тихого шепота. И любви. И материнского. И тогда запеть можно. Вообще, когда просыпается грузинское, там природа даже начинает благоволить. Не просто созерцать, а обнимать. Голубить. Искушать первозданностью. Вот этим голосоведением. Таким искренним и чистым. Многоголосным. И это десятое дело... эти этажи... и очень большой путин... и все званные и незванные чины... и все рядом и рядом. С имперским. И величавым. И заказным. И обязательным, как кажется. Чтобы таких колоссов... поднимать. И чтобы очень много денег и очень много. Под боком у агаларова. Это степень близости. Сакральной. Чтобы обязательно на троне. Или хотя бы возле. И столько лжи. И как это все вместе. Или одно искушение, а другое испытание. И жертва. И внутреннее чистилище. Как это все - в одной судьбе. И как это важно. Из человека. Из устремленности. И из морали. Или из ее отсутствия. И есть ли вопрос о чести. И где бесчестие. Или просто - седым во дворе. Склонив голову. В одиночестве. Перед Памятью. И невозможностью. И как много внутри. Поверх. И над. Как много сложности. И очень простого. Очень простого. И очень понятного и внятного. Когда жизнь. Вознесенная. И отринутая. Отнятая. Что в этом звуке. И в беззвучии. И в этом пространстве. Таком содержательном. И в таком одиноком. В колорите и в мощи. И в беззащитности. Перед конечностью мира. В сумраке зимнего вечера. Рождественского. Ветренного. До безумия.

Музей-мастерская Зураба Церетели. Большая Грузинская. 25 декабря 2021 года.

[admin]

Дети, Вы почему не сидите на полу, как во французском Коне или мадридском Prado. Перед Рембрандтом стоило бы помолчать. На дорогу. Долгую. На будущее. И поговорить. Пофантазировать. Попереживать. О судьбе этого старика. И о совершенном этой старухой. И о не совершенном тоже. О дисциплине внутренней. И сосредоточенности. И житейских ограничениях. Как глубоко и как по-настоящему. То, что праведно. И то, что, действительно, про человека. И про судьбу. Про прожитое. Минувшее. И про предстоящее. В облике. В стати. В обращенности. В зрителя. И меркнет тогда вся рядом существующая фантазийность и слащавость, когда рядом труд. И парафраз Киедзавы. В портфеле. Этого праведного буддиста. В "Вопросах философии". За номером 6. Здесь про усидчивость. И не только детскую. Здесь надо долго. И терпеливо. Глубиной. Преданностью. Долготерпением. Волей. Глаза в глаза. И можно без знания, потому что завораживает. И не обязательно вовсе быть Кантором, чтобы нести в себе все смыслы. И быть обученным и здравомыслящим. Напитанным. Намоленным. Кураторы должны готовить картину к встрече со зрителем. К восприятию. Надо научиться выстраивать контекст. Вокруг. И атмосферу. Он может слагаться этот контекст и вовсе не из изобразительного. Но он должен питать среду, где происходил художественный акт. И происходит акт восприятия. Из чего он слагался. И слагается. И как можно пред-ставить произведение. Или несколько, как это в удивительной экспозиции, где два девичьих ракурса. Это "Тирольская девочка"? И это Дефреггер? Или что-то иное. Здесь надо обязательно вернуться. Как хочется вновь и вновь возвращаться к Кате Тужилиной. Потому что из этого слагается искусство. И совсем другая жизнь. Как у этих девушек в черном. Под елочкой. С рождественскими гирляндами. В центральном зале. Где становится очень тепло. И уютно. И помнишь об Ирине Александровне. Помнишь очень.

Музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина. Что на Волхонке. Обетованный Дом Ивана Владимировича Цветаева. 7 декабря 2021 года.

[admin]

Вот вам и Гога с Магогой. И экфрасис в придачу. И облака... Вас бы за один стол теперь - с Мерабом и Андреем. Вот уж здесь-то можно было поговорить. Наговориться. Выговориться. Подышать вместе. Как же, Максим, Вам так удается, так (!!!), таким нутром, такой сосредоточенностью, стоянием таким, верой и знанием. Когда складки на одеждах - в смыслы. Как получается так читать мир и себя. И кисть. И то, что так давно. Очень. И как получается так соотносить. И так вопрошать. Требовательно. Так дивиться. И таким мерным и взыскательным тоном. Такой ответственностью. И силой. Такой победностью. В пытливости. В исследовании. Таким невероятным, запредельным, энциклопедическим исследованием. Такой органикой внутренней. И таким языком. И так интимно близко. К каждому из. К душе. К мысли его. К манере. К сознанию. Вот ведь самое главное. Это люди, требующие усилия к сознанию. Когда так сурово - в подлинное. В потаенное. Когда важно не упустить. Зафиксировать. Важно Быть. Это важное бытие собственно стояния. Этого напряжения. Этого угадывания. И выявления. Максим Кантор - философия - как будто на ладони. Как будто вЕками. Как ресницами. Всполох. И размерность. Такое формотворчество. И формо-обретение. В мысли, направленной к решению. К пластике. К глазам. Сколько же рук здесь. И сколько движения. Незаметного на первый взгляд. Это истинная сказка. И истинное вдохновение. Это блистательная литература. И блистательное обретение. Это к Богу. К Всевышнему. Это к Небу. По-настоящему это, Максим Карлович, это божественно. Высоко. Недостижимо. С достоинством.

Максим Кантор "Чертополох и терн. Возрождение веры". Москва. Издательство АСТ, 2021 год.

[admin]

Атле Нэсс "Эдвард Мунк. Биография художника" (MUNCH. EN BIOGRAFI). Перевод с норвежского Елены Рачинской и Анны Турунтаевой. Издательство "Колибри" (Издательская группа "Азбука-Аттикус"). Москва, 2021 год.

Биография и вот биография уже интеллектуальная. Призрачная грань. Почти неуловимая, но осязаемая. В конструкте самого исследователя. В том как обмысливается. Какой прилежностью и степенью погружения. Сопряженностью и внутренней плотностью прочтения. Когда я живу с героем, и дышу вместе с ним. И он уже просится на холст. Явью своей. Исследование, когда прописывается не просто подробность, а подробность в системе общего звучания. Когда она не только молекулярно исследуется, а вовлекается. На вкус, на ощупь. В создаваемую систему координат. В пространство смыслов. А может быть, в этом случае сам Мунк предопределил слог. И манеру. И степень доверительности. И объективности. Поступательность - да, и даже вот эта вся история с Туллой и внутренними врагами, с собственными призраками. И алкоголь. Но что и как при этом выдает сознание, что это за лаборатория, как ведет себя и рефлексирует субъект. За внешней поведенческой канвой "убежал-поехал-встретил-случилось-продал". Или не случилось. Как мозг работает при этом. И тело. Нет, здесь есть отменная фактология, и детализация, и это, действительно, масштабное погружение. Но вот как кисть ведет, или как падает свет, снег! (что в финале очень правильно), как он сам постигает глубину (столь значимую, когда перспектива затягивает зрителя). Почему художник. И как это - художник. Когда просто невозможность без этого. То есть совсем наизнанку не получается. Но издание при этом - восторг. С блистательными фотографиями и картинами. Это сложный был человек. Очень и очень не простой. И огромная жизнь. На переходе из старого в новый мир. И наступившая катастрофа. Когда, действительно, тектонический слом, а у него все по нарастающей. И вот этот парадокс или не парадокс обожания и, в конце концов, оглушительного признания, он должен быть прочитан. Понят. Это же не только работа друзей и агентов. Это нечто большее. И почему вылечился. От чего вылечился. И стал доброхотом с очень большими деньгами. И востребованностью. До королей и министров. И одиночество при этом кромешное. Когда бежищь от людей. Но людей желаешь. И друзей. И такая забота о семье. И о близких. И старость, и такой колоссальный фактор неизбежности. Почему вдруг это так. И вся эта система экономики и собственного производства. И что произошло там, в пространстве этих произведений, что они сцепили восприятие зрительское в единую дугу. И сказали - вот это Мунк. И такой интерес и жажда сегодня. В чем эта выраженность. И необходимость жизненная. В чем. В познании и испытании себя? В доведение до? (Автопортреты) Или как-то по-другому. Думается на этой жизнью. Интереснейшей. И когда кто-то до сих пор все равно - "Мазня".

[admin]

Выставка "Александр Бенуа и его "Мир искусства". Третьяковская галерея.

Костя Сомов и Левушка Бакст, когда так хочется без отчеств. Такие ребята классные. Теплые. Притягательные очень. В ясности своей. В чистоте. Четкости. И чуткости. Когда мысль внутри. И ирония. И ты, Эдвард, где-то совсем рядом, с огромным сумрачным талантом и с поместьем. А здесь талантливо очень, в особом ракурсе, в дружестве и в стиле. Светом. Подчеркнуто-изысканном. Когда завораживает открытость. Линия. Сознание. Фокус. И это мы, и еще с Зиной Серебряковой и с Филиппом Малявиным. Вот в этот зал - еще и еще. И еще раз. Мне хочется, чтобы о Сомове кто-то очень интересно и содержательно написал. И не только о заработках. Там душа, Соня. Там воздух. И там мечтательность. Там белые сорочки. И еще манжеты. И галстуки. И салфетки. Неужели этих ребят уже нет. Какая нация и какой гумус. Как окрыленно все, и с Сашей Блоком тоже. Даже не улавливая характер, а просто явленно. Когда все вместе. Дружеством. И в отчих домах. С мансардами. И с шампанским. И просто с воздухом. Может, когда-нибудь... вернетесь. Обнимете. Украдкой. Не хватает Вас, ребята. Смеха Вашего не хватает. И танцев. Когда вальсируя словом. Карандашем. Грифелем. Рамкой. Всматриваясь в пространство. И в себя. Когда по-человечески. По-настоящему. Незащищенно. Какой удивительный век, этот 19-ый, и этот рубикон - в страшный двадцатый. Как будто унося с собой сказку. И мечту. Вожделенные рыцари. Совсем другого. Возвышенного. И уже непревзойденного. Когда леталось. И думалось. В тишине. Когда молилось. И когда еще жила любовь. Повсеместно. И в душе. Когда талантом. От Бога. И от солнца. В глаза, что видят Вас. Ныне.

[admin]

Документальный фильм "Ночь в Лувре: Леонардо да Винчи" (A Night at the Louvre: Leonardo da Vinci). Режиссёр Пьер-Юбер Мартен (Pierre-Hubert Martin). Франция, 2020 год.

Это высшая ипостась ученичества. И уже мастерства. Когда так последовательно, так вдумчиво, так трепетно и так бережно по отношению к автору. И через постижение сути его - к толкованию. И к выражению. К исполнению. Через шторки живой свето-тени и коридоры монтажа (что крадучись планами), через изумительную точность и графику панорамы, через скрупулезность границ и фантомы безграничья, через изумительно-пытливую фокусировку внимания, через лаконичность и осмысленный покой камеры (ее магнетизм), через хрупкую отзывчивость музыкальной композиции и композии вообще, через ее математический изыск и магию, через внутреннюю тягучесть и интеллигентность, отменную сосредоточенность и вкрадчивость кураторов, их состояние сопричастности и знания, через великолепие стиля, когда все собрано одним центром, одной волей, одним источником мысли, когда согласованность и целеустремленность, когда в этом есть (даже в рамках, в расположении, в поворотах, в ракурсах) респектабельность и основательность задуманного и воплощенного, когда дыхание современности и вот-сейчас-происходящего, и даже внутри самого Леонардо, когда есть огромная любовь к миру и к человеку, и к его ярчайшей возможности творить и быть творимым, через жизнь, что осязается и пульсирует в каждом мгновении восприятия, и даже через всполохи сна-почти пропадания - Винсент Делювин (Vincent Delieuvin) и Пьер-Юбер Мартен (Pierre-Hubert Martin) и вся команда, Вы - чудо.

[admin]

У нас очень плодотворный 19-ый век. И в лицах. И в темпераменте мысли. Совсем разящий Айвозовский. И не просто фантазийностью, а письмом. И как сразу притягивает. И вбирает в себя. Здесь не надо всматриваться и придумывать себя. Здесь восхищает и очаровывает. Нет черствости и заскорузлости обязательного. Прибыльного. И сразу выстраивается цвет полотен. И энергии сразу другие. Как в объятиях Верещагина. Вот этим дивным белым в трагедии. И вдруг Репин как Другое. И, конечно, Куинджи - потаенным. И здесь, когда заходишь к Врубелю. Совсем другим сознанием. И разворотом другим. Мышлением. Когда совсем по-другому. И мощно. Как магнитом. Силой неупорядоченности. Неустроенности. Другого думания. Когда разверст. И жарко. И здесь - о таланте Трегубовой. И о благодарности Вексельбургу. Такие пространства работают. Когда по-другому ракурсом и светом. И распахнутостью. И даже углами и поворотами. Заглядыванием. И по-другому люди. Современники. Когда необходимо выстроить этот подиум для восприятия. Эту дугу. Связку. Создать иллюзию. И рамку сегодняшнего. Мыслить вместе с художником. И дальше его. Это такой даже не реверанс, а именно диалог. И еще имеющий ввиду зрителя. И может быть, ради него и созданный. Сотворенный. Это большой Дар - создавать пространство, где так органично и естественно нахождение. Всех компонентов. И рождение живого. Не музейного в затвердевшем дела, а живого. Трассирующего. Третьяковка как будто набирает - зал от зала. И невозможно сразу все. И надо быть. Разговаривать надо, когда так разговаривают с тобой. И когда так разговаривается. И еще дети на полу. Это счастье. Когда дети на полу. С полотнами. И с миром. В душе.

[admin]

Феномен. От случайного к вечному. К усердию. Причем, чем сложнее тем притягательней. Что это в нашем сознании ныне? От падения культуры к жажде ее. Настоящности. Чтобы видеть как эnо было. Когда Нюрнберг - центр труда. И ремесла. Вот стремление. И усидчивость. Как у монаха. В келье. И отсвет на потолке. И если это так в день Благовещения, то еще и нравственность. И выбор. И истовый диалог, ежеминутный, ежежизненный с Книгой Бытия. И с бытием самим по себе. Это совсем другое мышление. И Вера другая. И вот отношение к профессии - много, все время и не торопясь. Внутренне. И Венеция еще, и Италия. Это поразительная грань веков - между пятнадцатым и шестнадцатым. Что-то в воздухе самом очень плодотворное. Сочное. Утверждающее. И англичан вспомним. И люди хотят это пить. И кураторы здесь превосходно сработали. Образ мира. С позолоченными решетками. И с гирляндами веток. И разные, совсем разные залы. Мы на подступах к значимому открытию внутри себя. В освоении выставочного пространства. И, кстати, совсем другой срез зрителя. Неужели автор так тянет за собой. Притягательно. Очень это важно и "Монах", и "Меланхолмя", и "Рыцарь". Но не только буквальное, а вот, например, собака не собака, вепрь не вепрь. Есть и попытка ухода, или сам разворот внутри художника. И все же... все же тяжеловато из-за внутренней собственной разбалансировки, или вот от этой повторяемости. И еше - от масштаба. Дюрер. Это очень интересно. И немецкое мышление здесь же. В этой исключительной дотошности. И буквализме. Штрих за штрихом. Но когда не библейское, а когда больше внутри. И когда характера больше. И метафоры. И чутья. Но это главное для него - быть внутри Бога. И зависимость эта, возможно, самое важное. Есть не просто Откровение, а есть тяга. Посыл. Невероятное служение. И дети. Вот так взрослеет и прорастает человек сквозь века. Разве можно здесь говорить о моде. Скорее о потребности. О жажде. О неоходимости. И даже когда must. Дюрер. Как многого мы не знаем. Как велико наше стремление. Но ускользает, потому то внутри. Ты притягиваешь мир. И ты притягиваешь смыслы. Или их отсутствие внутри себя. Здесь так.

[admin]

Простите-простите-простите. Подчеркнуто стремительным мельком. Росчерком. И чуть в глаза, чтобы оценилось. И где-то опять вскользь. И прямо перед букетом с желтыми цветами. Где бесконечность в пронзительности. Затягивающая. Потому что красного - и так важно. Даже вот тот мобильный. И подчеркнуто еще один оттенок - свой. Как будто случайно. Но смыслы Роберт Рафаилович притягивает отменно. Например, вторую или третью, дочь самого Константина Сергеевича и актрисы Лилиной. Там еще и Северцева появляется. Это и есть самое интересное - очень точное схватывание характера. Своей техникой. И скорописью нутра. Уж слишком много картин. Но одна в красном - в глазах - это Михоэлс. И еще реституция театральная. И возвращение в Советскую Россию. И сын, погибший на фронте. С уникальным фигурным изломом. Здесь очень много важного. И в автопортретах - особо. Что увидеть в себе. И как увидеть себя. Наперекор Хрущеву с кулаком. Вот дивитесь: очевидный срез кремлевского мужичья. И еще в бОльшую тонкость тогда. Совсем другого, и может быть главного здесь. В трогательность и утонченную прозрачность. И невесомость мира. Вот этот галерист или просто коллекционер, или просто человек, понимающий суть. Это же можно всматриваться жизнь. И даже еще дольше. Совсем в другую отрешенность. И такую детскую нелепость. Распахнутость потаенности. Вне пределов. Из всех тайн. Из всех сумароков. Что этим познается в себе. И так много тянущихся. Идущих. Здесь быть, значит, важно. И больше чем с Грабски. Здесь другие глаза. И прическа светловолосая. Независимая. Но не таящаяся. Уже с вызовом. Здесь много внутри собирается. Вокруг. И чуть другим взглядом. Через разрез залы. В хорошем порой, правильном свете. А иногда все же не справляемся. И думаем о выставке в интерьере. С дыханием окружающего. При звуках музыки. Без бликов, без отсвета. Какой же Михоэлс. Накануне трагедии. И все явно. И все вскачь. И прямой адресат. И таверна, совсем другая. Обжигающая. Многоголосая. И опять в другом красном. Мир дому. Мир сени. Мир персту. Указующему на древо. Желаний и вожделений - четырежды - это мощно. И как внутренне точно прощаясь. Глубиной и силой. Глаза. Бытия.

Роберт Фальк. Выставка в новой Третьяковке. Февраль, 2021 года.

[admin]

Дега: Страсть к совершенству (Degas: Passion for Perfection). Документальный фильм. Продюсер - Фил Грабски (Phil Grabsky). Режиссер - Дэвид Бикерстафф (David Bickerstaff). Композитор - Аса Беннетт (Asa Bennett). Великобритания, 2018 год.

Нет, парой тем он схватил. Связал. Вдруг появилась взаимосвязь. И присутствие. Музыкальное. Когда в целом - уже по лекалам. И уже точно знаешь - как будет двигаться камера. С каких ракурсов. И притяжений. И как мы будем рассматривать. Вникать. И наверняка ипподром, а потом полотно. Все это досадно. И эксперты в интерьерах. И правильные уже слова. С правильной интонацией и артикуляцией. А тем там на самом деле вдруг-много: и вот этот надсадный национализм (франция и дело Дрейфуса), как он ощущается и что за этим, что в этом воинствующем антисемитизме, почему так и как это вяжется с талантом. И с работой. Что это за фон такой. Вот эта непримеримость. И что такое слепнующий художник. Так вскользь. Про тактильность метода. Мы же видим очень точные работы. И как это отзывается. И еще - ни разу не женатый. Тоже особая психология. И психофизика. Как вот это идти в одиночестве, покупая любовь. И балерины. Так мы о художнике или о питательной среде. Что сопровождает. И так ли уж необходим актер. Для чего мне этот профиль. И эти глаза - не те. И не пустить племянницу. И много работ - в стол. Когда сам процесс ("Последний портрет"). Вот мерности не хватает. И вдруг-мелочи, распутывающей клубок. Или наоборот - запутывающей. Фундаментальней что ли. И может быть, безоценочно. Просто ввести в мир. В его мир. Внутренний. Попробывать понять. Посчитать. Озаботиться. Если мы все признаем в результате, что да, это искусство. Как рожденное. Из-чего-выпестованное. Шагов по улице не хватает. Птиц. Эпохи. Пройтись с ним хочется. Заговорить. Услышать голос. И краски увидеть. Его глазами. Не просто дежурные атрибуты, а свое. Качественно свое. А по большому счету. Это и есть по большому счету, потому что Грабски - хороший ремесленник, все равно. И живопись он любит. И это важно. Только мы должны искать ключи. Это сложнее. Мучительней. Но и языки у авторов разные. Мы же хотим освоения. И понимания. Важного понимания. И "во всем мне хочется дойти до самой сути". Как Кюн сейчас. И нет, все-таки, хорошо... когда угаданы глаза. И пальцы с грифелем. По холсту.

[admin]

"От Дюрера до Матисса. Избранные рисунки из собрания Государственного Музея Изобразительных Искусств имени А.С.Пушкина". Пять веков истории европейского искусства — с конца XV до середины XX века. При поддержке генерального спонсора ГМИИ банка ВТБ. Июль 2020 года.

Как юноша-денди московского разлива. В безупречно-приталенном пиджаке небесного противостояния. В соломенной итальянской (по-видимому) шляпе и с зонтом-тростью. По Волхонке к Ленивке. Высоко подняв голову. Не в одиночестве с собой. Но с миром. Манкое завершение изобразительного банкета, преподанного госпожой Лошак и ее сподвижниками. Браво. Особенно за Филонова. Павла Филонова. Павла Николаевича. С его рабочими. Лучший рисунок даже против всех матиссов и пикассо. Потому что лучше. Потому то вдруг-звучание сегодня. Через сотню лет. И так сразу как магнит. Остатками лиц. И свинцовой пустотой глаза. Не умозрительно, а прямо вот в сегодня. И во вчера. И всюду. Вдруг вот этой тяжестью того, что когда-то было человеком. Если в зале от этого век 15-ый. И еще "Текстильщицы" и "Первое мая" рядом Дейнеки. И "Улица". Юрия Ивановича Пименова. Вот так мещанство рядом по-милости-божей (цвет-бесцвет-игра). И вот так внутри взрыв. От думания. От проникновения. И тогда уж каждый штрих. И каждый характер. А не мимоходом - общее и деталь. И здесь сравнения быть не может. Отменный рисовальщик Дюрер. И линия - от бога. Но у Филонова страсть. И сила. Когда нужен зритель. И нужен адресат. И собственное волнение. И вожделение быть услышанным. Как у Мандельштама. Или Пол Синьяк - совсем с другого разворота (радужного). Не просто росчерк на века. А вот здесь поступок. Нам дар даден. Не за что. Не прошто. Когда реальность - вот в этом инвалиде. Без ног. Или когда уже совсем нет ног - внутри.

[admin]

Выставка "Сальвадор Дали. Магическое искусство". Центральный выставочный зал "Манеж", Москва. Организаторы: Культурно-исторический фонд «Связь времен» и Музей Фаберже в партнерстве с Департаментом культуры города Москвы, фондом «Гала – Сальвадор Дали» (Фигерас) и Национальным музеем «Центр искусств королевы Софии» (Мадрид). Куратор выставки — Монсе Агер, директор Музеев Дали фонда «Гала – Сальвадор Дали».

Это очень трудно для живописи - современный контекст. Чтобы вот люди такие приходили - красивые и праздные. Чтобы женщины и девушки были осязаемо подчеркнуты. Этот флер отношения к событию - эти лица. И так важно. Откуда эти люди. И как можно было создать такую притягательную среду. И очень точную по пространству, по расположению, по ходу, главное - по свету. Огромная редкость и огромный труд, чтобы вот так направленно. И акцентированно. И в то же время так атмосферно. Или сама притягательность личности, феноменальной, честное слово. От сознания такого. От фееричности этого сознания. От его облаков. И красок. "Призрачная повозка". И такой втягивающей воронкой цвета. И детали. Здесь можно сказать, что очень талант. И еще этот фильм, когда так тонко. Из как будто обитаемого дома. Со свечами. И ароматом бриза. И разговор на фоне детства. Здесь вспыхивает настоящность. И так распаковывается и крепнет сознание. От точно найденной темы. Формы текущуй. И еще от зачем-то фотографирования. Что это. И кому. Наивного много. Странного - в поиске логики и сюжета. А может быть, просто калейдоскопом. И карнавалом выстроенной судьбы. Внутри себя. Как совсем по-другому выстроенный мир. Как будто сознание - место для обитания. Оно просто безумно интересно. И оно затягивает. И в отношении с этой женщиной. И с отцом. Как много невыясненного. Как жест в мультфильме. И многое, может быть, лучше за скобками понимания. Может быть, просто вот этим осиянием. Этой сноровкой. И удалью нового. Как должно воздействовать искусство. И можно ли ребенку дать пять картин, и одну из них "Повозку". Выберет ли он ее как настоящность. Или нет. И насколько мы зависимы от имени. От названного. И насколько в этом честность. И такая истовая притягательность. На чем зиждется эта рукотворная вечность. На запахе моря. Или любви. Как родился такой сын. И почему он стал сыном мира. И еще раз создателям. После Вас в "Эрмитаж" и "Третьяковку" уже очень трудно. Казалось бы, ну просто развесить картины. А не создать мир. Это созданный мир. Сотворенный. И угаданный. Мир изнутри человека. Это самое важное. И самое влекущее. Как праздник. Как момент истины. Тишины. И сердцебиения.

[admin]

Уолтер Айзексон (Walter Isaacson) "Леонардо да Винчи". Перевод с английского Татьяны Азаркович. Издательство АСТ. Москва, 2018 год.

Я люблю Айзексона. Очень люблю. Люблю чрезвычайно. Потому что журналист. В самом высоком смысле этого слова. Высочайшего класса. Потому что чувствуется невероятная тяга к факту. И его обмысливанию. Вот эта удивительная россыпь найденного. С предельной ответственностью прикосновения. Эта скрупулезность и дотошность. И, конечно, речь. И выработанный клавикорд. Так может писать только тот, кто знает как отзывается нарратив в читателе. И в слушателе. И в себе. СNN и Time. И еще безусловная влюбленность в того о ком. Здесь личность беспредельная и сложнейшая. Здесь встретились два великих пытливых ума. Ради языка дятла. Так было и в случае с Джобсом. И с Эйнштейном - еще надеюсь и очень жду. Ведь это очень важно - что такое Человек вне общего контекста. Когда герой. То есть всей своей сутью на острие. И еще дальше. Вперед, когда там - только недостижимое. И недосягаемое. Огромная смелость опыта. И отвага проживания. И такое страстное стремление к совершенству. Как у Леонардо с "Моной Лизой". И с тем, к чему так стремилось сердце. Просто идти и идти. По великой круче познания. И обретения. И быть единственным. В своем роде. Быть жадным до всего. Быть так влюбленным в способность думать и понимать. И изобретать. И витийствовать. Это невозможно представить. Кто сегодня так? На моем веку - Кривошеев. Это есть предельное существование личности. Когда бытие не отпускает, и гнаться за ним не надо. Когда оно - в каждом миге. И даже в лености. И еще, конечно, об иллюстрациях. О переводе. Об издании, уже ставшем бестселлером. И сможет ли кто-нибудь круче. "Другие по живому следу". Как они все едины. Боги - от земли и от неба. И как похожи. В своей гениальности. В своей огромной самобытности. И в своем стремлении к счастью. Ради мира. Ради любви. Ради того, что в принципе невозможно.

[admin]

"Тинторетто: Бунтарь в Венеции" (Tintoretto. A Rebel in Venice). Документальный фильм. Сценарий - Мелания Джая Маццуччо (Melania Gaia Mazzucco), Marco Panichella. Режиссер - Джузеппе Доминго Романо (Giuseppe Domingo Romano). Оператор - Эмануеле Черри (Emanuele Cerri). Италия, 2019.

Образчик фильма о художнике. Может быть. Может быть, мы не имеем в данном случае некой совершенной музыкальной конструкции, но здесь есть самое важное - не иллюстративное, но драматическое повествование музыки. Конструктивная оркестровка. Содержательная. И кадр очень точно вырастает из темы. И в тему уходит. И дышит вместе с ней. Как и камера - чуткое око. И очень точно все монтируется. Талантливо. Необыкновенно по атмосфере поет и обнимает Венеция. Когда из сегодняшнего плана - вдруг дыхание и образ прошлого. И даже комментаторы не выпадают из общей стройности и глубины нарратива. Вот, может быть, это то, что почему-то теряет Грабски - уникальный и чрезвычайно трудоемкий дар ассоциативного ряда. Очень скрупулезного. Ответственного. И бесконечно влюбленного в объект. И в его живопись. Именно в живое писание. То, что за талантом бизнесмена. Или вопреки ему. Или благодаря. И как верно и конфликтно рядом Тициан и Веронезе. Пожалуй, это самое важное в этой работе - очень много живого и настоящего. Внутренней соотнесенности. И внутреннего драматизма. И переживания. И огромное количество нюансов и деталей, которые проживают режиссер и оператор. Вовлеченность просто отменная. И стройность такая ясная. Очень плодотворный фильм. И самое главное - как же трудились художники. Как же трудились. Какая одержимость и какой труд. Самое главное в языке фильм и объекте - Труд. И вдох нового.

[admin]

Я люблю наблюдать. Лица людей. Украдкой. Когда они рядом с картиной. Когда всматриваются. Думают. Или совсем нет. И особо - когда фотографируют. Зачем. Вот так, чтобы выстоять почти два часа на холодном ветру. На Гейнсборо. Что ждут при встрече? И есть ли отклик. И в чем надобность. О чем эта встреча. Вот так просто смотреть, чтобы понимать что. Для чего. И зачем. Вот я просто был, да? Большинство приезжих. Но и не случайных много. Дети, кстати. С родителями. Хорошие есть лица. Очень. И белые блузки. И глаза. И души. И одна реплика в самое сердце - вдруг "ах", а это Ван Дейк. Действительно, упоительный. В замысле и конфликте. Когда вот так разность и возраст. Когда внутри жизнь. И нет помпезности. И нет материальных мотивов. И нет сочиненного. Есть то, что сразу хватает за сердце. Два поколения. И две судьбы. И две женщины. И еще после Леонардо как-то многое стыдно. Стыдно от неусидчивости. Лучше не дописать и бросить, чем вот так потом вдруг стать. И чего мы ждем от этого взаимного напряжения - через века. Во что вглядываемся. И, может быть, главное - в себя. Когда вот так останавливается время. И что-то важное, что-то определяющее должно остаться. Не случайность. Вот этот миг захвата. Того, что всегда было и всегда будет. Вне одежд. Вне интерьеров. Вне истории. Но в общем пространстве и времени. В общей ауре бытия. Вдруг откровение. И вдруг открытие. И вдруг разгадка. И обязательно таинство. Как вздох. Таинство огромной любви. К жизни и человеку.

Выставка «Томас Гейнсборо». Государственный музей изобразительных искусств имени А.С.Пушкина.

[admin]

Фильм-выставка "Леонардо. Вся жизнь". Режиссер - Фил Грабски. Великобритания, 2019.

Ни почва, ни судьба на этот раз не задышали. Единственное, в чем Грабски преуспел - научился особенно читать и внимать живопись камерой. Она как живое существо у него чувствует холст - завороженно. И по-археологически трепетно. В остальном - осваиваем бюджет и круглую дату, нет? Есть возможность поездить опять по хорошим городам и хорошим галереям, поговорить с всамделишными людьми, но даже они на этот раз не так уж питали и не очаровывали. Больше - баюкали. Как-то все содержательней было, когда были помоложе и менее маститые и с менее объемным кошельком. Ныне кошелек в кармане ощупываем видимо чаще, да и на подходах к самому предмету это невольно отражается. И композиционно раньше как-то искалось, и даже темпо-ритм удавалось приструнить, и музыка была частью внутреннего открытия, и текст строил, и многое авторы пытались уразуметь и вразумить - и изнутри, и около холста, и через художника, и вокруг. И самое главное, что питало - вот созерцание и узнавание сейчас-происходящего как обращенность туда. Как повод. Как прочтение знаков. Когда от гула собственного сердца - в открытие . И от собственного осязания - к зрительскому. Хотелось ощущать плоть эту, паутину, материю - вместе. Она была живой, полнокровной. А ныне технично и академично - годами и творениями скользим, не утруждаясь. А труда-то вот хотелось бы все-таки побольше, внутреннего труда - душевного, и научного вожделения, и большего напряжения, и смелости большей. В случае с да Винчи последняя казалась уж точно обязательной.

[admin]

Документальный фильм "Разум и искусство" (Art & Mind). Автор сценария, режиссер, монтажер - Амели Равалек (Amélie Ravalec). Оператор - David Wolfer. Композиторы - Greg Dombrowski, The Secession. Слоган - «A journey into art, madness and the unconscious. An exploration of visionary artists and the creative impulse, from the Flemish Masters of the Renaissance to the avant-garde movement of Surrealism and the unsung geniuses of Art Brut and Outsider Art». Великобритания, 2019 год.

Усталость - отчего. И сонливость. И отсутствие огня. В одной из самых волнующих тем. Безумия. Что не отсутствие ума, а совсем другое сознание. С совсем другой работой сознания. И как это выражается в искусстве. Вот здесь бы погружаться и погружаться. Это наша болезнь - нежелание обмысливать и быть. Стояние в теме. К тому же столько материала. Это фрагментарность и эпизодность обескураживает. Чтобы языком. Совсем другим языком. Понятно, что Мераб один, но не надо боятся сложности. И непонятности языка. Мы пытаемся постичь то, что неведомо. И никогда не откроется. Здесь слишком много потаянности. Сумрачности. Бездны. Не надо искать понимания. Одна картина может длить и длить восприятие. Здесь мы не решили сам язык. Сам стиль. Вот так по-обывательски нельзя рассказывать, о чем рассказать невозможно. Это можно или нельзя прожить. Как оказаться там, внутри. Как вообще вскрыть сознание, его механизмы, тем более, когда это совсем не понятное и не познанное. Что мы... Как это происходит. Это то искусство, которое не имеет контекста. Здесь нет истории и мифологем. Здесь есть высшее счастье болезненности. Страдания. Боли. Что такое Ницше, и этот его рояль последние годы. Что это за иступленная отстраненность. Внемирность. Или, может быть, сущее в Другом. Это надо баюкать и камерой. И текстами. И головами. И дать слово реальным героям, тем, кто якобы в темноте. Мы не должны лечить. Это просто возможность соприкосновения. И чудо присутствия. О шутах - это же тоже реальность. Другая. И как это все соотносится с мифом. И религиозный контекст. И социальный. Здесь целая серия фильмов просится. Очень большого разговора. Это же в принципе природа любого творчества - ино-мышление. И что такое образы в этом контексте. И фантазийность. И есть ли нормальность тогда. И в чем она. Сшедший с ума. Не обыкновенный. Не такой как все. Не обыватель. Здесь нельзя так. Не надо боятся. Не надо. Надо преодолевать страх Другого. Это самый важный страх. Не со стороны как бы. А внутри. Потому что один мир. Один. И никто не может быть выкинут за. Никто. Это единый организм. Но в другом смысле. В смысле пульсации. В смысле сердцебиения. В смысле бытия, то есть того, чего не видно.

[admin]

Фильм - выставка "Каналетто и искусство Венеции" (Canaletto and the Art of Venice). Продюсер: Фил Грабски (Phil Grabsky). Режиссер: Дэвид Бикерстафф (David Bickerstaff). Великобритания, 2017 год.

Грабски "заморачиваться" перестал. Так случается, видимо, с каждым, кто попал в накатанную коммерческую колею и мчится на всех порах, обрабатывая плодоносящую ниву успеха. Вот и ученика взрастил уже под стать: Бикерстафф смиренно внял стилистике Мэтра, и грамотно, не суетясь, тоже подрабатывает на искристое шампанское, очень далеко не самое худшее. Это случается, когда из ткани Текста уходит Ее Высочество Деталь (Десятка) - Предтеча, Взмах, Прикосновение, Вздох - то есть то, что способно ВДРУГ воспламенить, обжечь и увлечь сознание художника и зрителя в самую сладостную воронку Переживания. Сопереживания. Сосуществование. В конце концов, Самообретения. Раньше Грабски над этим очень думал: в ракурсе камеры, в неожиданном преломлении современного пространства, в музыке наконец. Искал. Он тщательно и мучительно искал и отбирал эти Педали впечатлений, он знал точно - что родит этот вихрь проникновения и распаковки. Сейчас чаще ленимся. И даже, о, странно, здесь - в случае со столь сладостным и непредсказуемым вожделением Большой Игры в Маску... и такой неожиданно-ожидаемой реплики эксперта об усталости Каналетто. Разве такое возможно в случае с Венецией?) И, может быть, именно в случае с Венецией. Если да, то Каналетто и Грабски, как говорится, встретились. Не вовремя.

[admin]

7-я Московская Международная Биеннале Современного Искусства. При поддержке Министерства культуры Российской Федерации
и Агентства по делам культуры правительства Японии. Новая Третьяковка на Крымском валу. Куратор – Юко Хасегава (арт-директор Музея современного искусства, Токио, профессор Токийского университета искусств).

И все-таки, наверное, Искусство - от большой любви. От истинной такой. Солнечной. Настоящей. Всеобъемлющей. Полнокровной. И боль тогда -чище. И одиночество - горше. И расставание - невозможней. И храбрость - отчаянней. И смерть - возвышенней. От переполненности оно... это искусство. Не от болезни. Не от одиночества. Не от гнусности. Не от комплексов внутренних. И от их не-разрешений. Вот может же Бьорк придти в одной из работ к этой необходимости со-присутствия. Даже в абсолютно нереальном пространстве. От жажды Со-присутствия. Со-чувствия. Со-творения. Со-дыхания. Со-движения. Со-творчества. Ведь это очень важно - Быть Вместе. Ты - художник, и я - человек, ждущий от тебя. Ты же мне очень нужен. Я же пришел к тебе... с самым больным. С самым сокровенным. С самым потаенным. И вот ты протягиваешь свои руки. Сердце. Душу. Это же очень важно, когда путь друг к другу. И к солнцу. От страха. И боли. Вместе. Это жизненно важно - Быть Вместе. И любить. Тогда в Таллинне... они шли в горку... Мужчина и Женщина.... совсем уже за 90... опершись на общую палочку и друг на друга... плечами... и судьбой... шли и шли в горку... прожив и пройдя вместе... всю Жизнь...всю... и совсем не боясь этих, может быть, последних шагов... на этом свете... шли и шли...вместе... Этот образ... в сердце... навек. Это очень важно... это очень важно.... любить. Даже если вдруг ты себя назвал Художником.

[admin]

Фильм-выставка "Я, Клод Моне" (I, Claude Monet). Продюсер, оператор и режиссер - Фил Грабски (Phil Grabsky). Композитор - Стивен Бейстед (Stephen Baysted). Великобритания, 2017 год.

Бейстед - очень чуткий композитор. Очень. И еще не известно - кто погрузился в замысел и волшебство Моне драматичнее - он или Фил. Прозрачный рояльный минимализм с обуреваемой ивовой виолончелью... музыка здесь диктовала. Трогательно, кристально и неудержимо ведя под плечо Морфея. И уже на двадцатой минуте. И практически до титров. Исключительный талант Грабски - погружать в транс. Великосветский ли это, сознательный дилентантизм режиссера (когда мы вовсе не чувствуем композиции и вовсе не владеем ритмом), или изобретение нового, мощного, не медикаментозного видео-снотворного - бог весть. Да еще и этот мерный грудной волнующий сам себя закадровый голос, как будто откуда-то из старого радио "Джаз". Всем нам, у кого расшатались нервы - по поводу ли Серебренникова, или по поводу собственных скелетов - документальный фенозепам Грабски как раз впору. Это же надо суметь так провалиться на невероятности Моне. Так взмывать и падать могут только гении. Грабски - из них.

[admin]

Фильм-выставка "Ренуар: Неизвестный художник" (Renoir: Revered and Reviled). Автор сценария, режиссер и оператор - Фил Грабски
(Phil Grabsky). Великобритания, 2016 год.

В своем таланте Грабски уже, кажется, дошел до абсолюта. Так читать и осмысливать камерой живопись, пожалуй, сегодня способен только он. И дело даже не в том - как он погружается в предмет описания: проникновенно, поступательно, виртуозно... а как через Автора пытается увидеть и почувствовать мир сегодняшний... ритмы, звуки, образы. И как же интонация и композиция фильма соотносятся с внутренним строем и поступательностью на этот раз Ренуара. Как же. И еще раз восторг про людей... истинных людей, которые так пытливо и самозабвенно занимаются наукой об искусстве. Искусствоведением. Насколько содержательна и высока жизнь этих преданных ученых от прекрасного. Кажется, у Володина одна из пьес называлась "Идеалистка". Вот именно идеального и лучистого взгляда на мир, и идеального к нему отношения нам сегодня катастрофически не хватает. Казалось бы - всего лишь уметь восхищаться. И больше Ничего. Это Дар. И Дар особый. ""Ты все пела... это дело". Басня-то получается Наоборот.

[admin]

Фильм-выставка "Микеланджело: Любовь и смерть" (Michelangelo: Love and Death). Режиссер: Дэвид Бикерстафф (David Bickerstaff). Продюсер: Фил Грабски (Phil Grabsky). Великобритания, 2017 год.

Это будет Высшим Мерилом всем и вся.... пока дышит хоть один человек на этом свете... а тем более - творит. И нет оправдания всегдашней человеческой косности, лени и грязи пока ранит, возносит и умиротворяет его Гений. И это не поддается никакому Анализу. Как... ну скажите - как можно еще за пять столетий до медицины... пока она не занялась анатомией... так погрузиться в Человека... Та-а-ак любить и быть таким одержимым его Телом... так работать с мрамором... видеть в глыбе будущность Совершенства... и месяцами работать день и ночь... день и ночь... день и ночь. Лишь отсекая. В восхождении к Мере. И божественной, неземной, несуществующей Красоте. Боже мой, какие мы нищие духом... какие необразованные... развращенные... если поклоняемся и оправдываем собственную непозволительную и раболепную слабость, когда в жизни....в мире было Такое. И как можно молиться и служить умозрительному и сиюминутному... когда такая гордость Бытия человеческого. И человеческой Одаренности. Иступленной жертвенности в Творении. Такого Осязания света. И устремленности. Высшая Каста. Остов. Знаменатель. Фундамент. Микеланджело. Навзничь.

[admin]

Фильм - выставка "Удивительный мир Иеронима Босха (The Curious World of Hieronymus Bosch). Режиссер - Фил Грабски. Великобритания, 2016 год.

Сконструированное, прожитое и сыгранное изнутри Предостережение. Тектонический разлом как Озарение внутри художественного сознания. И над-субъективная реализация. И нет горизонтальной личностной драматургии. А есть тотальная обращенность, выпадение в зрителя. И именно он выбирает свой Путь - от высказывания. И это всегда формирование нового искусственного и искусного языка. Семиотический танец. Когда не просто набор знаков, с заранее предрешенным герменевтическим означаемым. Его обязательно и желанно должен возродить, открыть, возрадоваться, и всякий раз заново, Другой. И тысячу лет назад, и завтра. Бодрствующим Сознанием через Сознание неутомимое. И вот эти самые главные детализированные Со-События - такая всеобъемлющая органика всеобщего и частности. Изумляющая конструктом. Такой сущностной выпуклостью И результативностью. И это даже сегодня - сложнейшая задача: выхватывание сознанием казалось бы случайного образа и его встраивание в общее. С интенцией внутреннего отклика. И композиционного и жизненного всеединства. И разрешения. В себе. И нет никакого исторического и культурного поступательного развития. Есть и будет мучительное Откровение от Иеронима Босха. Во истину.

[admin]

29 апреля 2017 года. Parkrun Severnoe Tushino. Дистанция - 5 километров. Результат - 00:23:18 (личный рекорд). 18-ый забег parkrun вообще и мой 18-ый забег parkrun Severnoe Tushino в частности. Финишировал 25-м месте в общем зачёте, заняв 23-е место среди мужчин. Общее число принявших участие в забеге спортсменов составило 47. 3-ий в своей возрастной группе VM50-54. Рейтинг возрастных групп равен 63.81%.

[admin]

Флоренция и Галерея Уффици 3D (Firenze e gli Uffizi 3D/4K). Документальный фильм - выставка. Сценарий - Лаура Аллиеви (Laura Allievi). Лука Виотто (Luca Viotto). Италия, 2015 год.

Михаилу Пиотровскому не надо озвучивать фильмы. Не надо. Хоть руководителю Эрмитажа очень-очень не просто сейчас (пожелаем ему твердости присущего ему духа в противостоянии с безумцами), но здесь, бесконечно уважаемый Михал Борисыч, Ваш баюкающий закадровый голос вкупе с непрекращающимся, по-моему, ни на минуту обволакивающим саундтреком вводит зрителя в редкостный транс. Соседка как начала подхрапывать уже на первых кадрах так и продержалась в мощных и неутомимых объятиях Морфея до самого финала. Что же так и не останется в памяти изначально пытливой зрительницы от просмотра итальянских виршей? Отдадим должное - феерические планы Флоренции, такие ракурсы, что в реальности, боюсь, лицезреть не получится. Из достоинств - все. В живопись камера не вживается. Эксперты аморфные и внутренне статичные. А вкрапления якобы импульсивного актера, играющего зачем-то в этом фильме Медичи, и вовсе раздражают. В общем - не Грабски. Далеко - не Грабски. Снимать и толковать живопись - особый Дар. Редкостный. Если не сказать - штучный. Так что сон полногрудой ценительницы высокого на этот раз, может быть, оказался более содержательным. И волнующим. Определенно - оказался.

[admin]

Документальный фильм "Вермеер и музыка" (Vermeer and Music: The Art of Love and Leisure). Режиссер - Фил Грабски. Великобритания, 2013 год.

На фильмах Грабски засыпаешь обязательно. Где-то ближе к половине часа после начала. Всегда. Но это тот чарующий сон, с которым даже нет смысла бороться. То есть ты с ним пытаешься заигрывать, но проигрываешь всегда. И где-то минут 5-7 - между небом и землей. А потом - только на небе: от изумительно-выстроенной подачи материала, безупречного сценария, предельно-точной обволакивающей камеры, манеры повествования, композиционных откровений, музыкальной поступи... от изобразительного ряда, от самих картин. Фил может и не изобрел жанр "фильм-выставка", но довел его до совершенства, до абсолюта. На этот раз - Его Высочество Вермеер. Ян Вермеер. В бесконечно трогательных, колыбельных комментариях его нынешних исследователей - столь самозабвенных и столь влюбленных, что не остается никакого сомнения: искусство определяет жизнь. И никогда наоборот.

[admin]

Мунк-150 (Munch 150). Документальный фильм-выставка. Режиссер - Бен Хардинг (Ben Harding). Великобритания, 2013 год.

Расфокус - результат мировоззрения или следствие депрессивного состояния? Кто купил "Крик" за 120 миллионов? Только ли это вложение престижа или Мунк, действительно, терапия? Или анти-терапия? Почему нет сопереживания, значит, нет у нас глубинного понимания? Что это за сила воздействия, если напрямую не действует вовсе? Что такое живопись, и какой корень здесь важнее? Что из рояля столько лет извлекал запертый в клинике Ницше? Почему так разрозненно и особо, так схоластически работает сознание, и кто тогда зритель и слушатель? И что за знание переживает он? И как переживает? И почему? Вот у Денисова и Канчели тоже размытость, но почему же так явственно и предметно вдруг у первого такая гармоническая конституция и равновесие, а у второго - контрапунктом - фантастически результативная интонация. Вдруг из вихря - абсолютная точность и все двенадцать строк для близоруких. Все ли в искусстве - только несчастье, или есть клик победного и солнечного утра? Или, может быть, просто в очередной раз провокация? Для людей или, все-таки, для себя? И всегда ли - для себя? Невозможность остановиться или ремесло? Или все это - просто любовь? Кто купил "Крик" за 120 миллионов!?

[admin]

"Девушка с жемчужной сережкой" (Girl with a Pearl Earring). Фильм-выставка. Режиссеры: Дэвид Бикерстафф, Фил Грабски. Великобритания, 2014 год.

... и с человеком так: жить всю жизнь вместе и открывать его всякий раз заново, погружаться, исследовать, удивляться, читать, пробовать на вкус, дорожить, любить... Это поразительный художественный опыт: режиссер направляет свое внимание и посвящает нас только в одно произведение искусства - картину. И надо же - почти полтора часа мы видим одно и тоже лицо некой абсолютно неизвестной девушки в рамке, но какая бездна ракурсов и смыслов открывается нам вместе с автором. Он берет в свои радивые сообщники умников и умниц, всю жизнь свою посвятивших любви к этому абсолютному шедевру Яна Вермеера. Боже, какое же это наслаждение - сидеть в акробатической тишине европейского кабинета и думать об искусстве и человеке, и бродить по булыжной мостовой голландских улиц, и вслушиваться в причудливость такого многоликого и талантливого прошлого, и заниматься предметом, одним предметом. Всю жизнь. Одним произведением. Одним автором. И как благодарно распахивается тогда вселенная. Со всеми своими загадками. Мир весь. И тишина. И колокольный звон. И этот путь избранных. Анахоретов. Схимников от искусства. И в душе - как в лаборатории от бога. И как от одного всполоха расходятся волны в пронзительную бесконечность. И надо еще уметь так снимать. Ах, какие переходы. Какая музыкальная пластика. Какая размерность. Кадр как сознание. Камера как палитра. Какая чувственность. И вкрадчивая простота любви. И какие светлые и чистые головы. Боже, как же это красиво - человеческий талант. В свой явленности. В своей абсолютной влюбленности. В своем детстве. "Бедный, бедный дядя Ваня, ты плачешь... (Сквозь слезы.) Ты не знал в своей жизни радостей, но погоди, дядя Ваня, погоди... Мы отдохнем... (Обнимает его.) Мы отдохнем!"

[admin]

Леонардо HD. Фильм-выставка. Режиссер Фил Грабски. Великобритания. 2012 год.

Я должен извиниться перед Филом. "Где Вы учились режиссуре?! Такая баюкающая интонация. Заученный текст ведущего. Его некомпетентность. Вот тогда показывали фильмы про Ван Гога, импрессионистов... вот тогда было прочтение... действительно, исследование, при изумительной, изысканной картинке, при смысловом монтаже". А оказывается, и те и эти фильмы, посвященные живописи и великим художникам - все творение его ума и рук - Фила Грабски. То есть, он единственный и неповторимый, так же как в фильмах про музыку- Бруно Монсенжон. И вот он, Мастер прилетел в Москву и представляет свои фильмы, и какой-то русский кустарь ему про монтажные склейки и занудство. Непозволительно - "первым шел". Может быть, просто накрыла волна московских дождей и пол-фильма спалось чуть ли не на плече у соседки. И вдруг, проснувшись к финалу... И все же - в оправдание. О живописи, оказывается, можно рассказывать не только на уровне арт-википедии. Оказывается, как у Кантора, все может стать по-настоящему зримым, волнительным и пульсирующим. Как было у того же Грабски в Ван Гоге - потрясающей работе. Вот уж где характер предопределял все. Здесь - то ли сон, то ли явь, но самого Леонардо было мало, и времени было недостаточно, и среды. Так показалось. Или приснилось, черт подери. Фил, прости. Ради бога.

[admin]

29 июня 2015 года.

"Импрессионисты". Документальный фильм. Режиссер Фил Грабски. Великобритания, 2015 год.

Сон.

Как можно было оказаться таким провидцем. Так прочувствовать настоящее и предчувствовать будущее. И просто собой изобресть совсем новую профессиональную стезю named арт-дилер. Поль Дюран-Рюэль. Подаривший миру Моне, Сезанна, Дега, Ренуара. И еже с ними. 11 с лишним тысяч полотен, купленные статным французом у тех, кто сегодня олицетворяет собой зарю и кульминацию современного искусства. А тогда - под саркастических смех неверия своих же соотечественников. Влюбленный в совершенство. В слом. В ранимость. В одухотворенность. В неосязаемость. В воздушность. В человечие. Если бы не одержимый Поль, по сути дававший возможность Авторам жить и творить, увидели бы мы разве большинство этих полотен... что стреляют наповал...своей хрупкостью. Изыском. Чистотой. Это же можно с ума сойти от этих тополей Моне... когда кадр за кадром... вдавившись в кресло.... бездыханно... Недаром на этот фильм несколько месяцев невозможно было попасть - залы переполнены. Это как из колодца. Это как августовские звезды. Это как поцелуй. Тот первый. Когда голова несется. Вместе с ними - с волшебными французами. Ради живописной любви которых, может быть, и был этот мир придуман.

[admin]

«Винсент Ван Гог: Новый взгляд» (Vincent van Gogh: A New Way of Seeing). Фильм-выставка. Режиссер Фил Грабски. Великобритания, 2014 год.

Ухо.

Здесь речь даже не о самом предмете, а о соответствии формы повествования личности художника. Выверен и одержим каждый кадр – исключительно живописно и музыкально. Зрители в зале – не дышат. Очень умные эксперты – наполненные и волнуемые Винсентом. Все произносимое – очень по живому. Блестящая идея с комментариями современного художника. Пейзажи – исключительные: из реальности – на полотно. Письма к Тео – очень точно. Вот эта математическая выверенность поражает. Отсутствие случайного. Работа актера – глаза изнутри. И даже процесс творчества – через актера. Гармонично. Доказательно. Изобразительно. Изобретательно. Чисто. Это огромная и проникновенная работа Фила и всей команды. Влюбленный Грабски. Всеобъемлющая влюбленность. И завороженность. Как прекрасен мир в свой хрупкости. И незащищенности. И как прекрасен труд. И только один вопрос – что же, все-таки, произошло тогда с Гогеном, и отчего случился слом. Здесь ответа не хватило.

[admin]

Рембрандт (Rembrandt). Фильм-выставка. Режиссер Кэт Мансур. Великобритания, 2014.

Сна патока.

Cамое уникальное — восприятие. Пожалуй, третий-четвертый раз в жизни. Сладкая дрема. Невозможно тягучая. С возвращением в реальность. И вновь уходом. Мерность внутреннего процесса. Колыбельность. Зрелище удивительное — впервые. Новый жанр – открытие. Так — через экран. Завораживает монтаж. Погружение – режиссерской такт. И влюбленность. Через город из сказки и современность — в обворожительность и плоть образов. Мясистость. Ум. Уникальность вглядывания. И вся жизнь — в автопортретах. От состояний и глаз. Как важно — от состояний. И восприятий. Дар. Необыкновенный. Операторская работа — на уровне гения. И всматривание. Связь. Осторожная. Поступательная связь. И отношение. Уникальное отношение к зрителю. Баюкающие сказочники — эксперты. И как хорошо — титры. Опыт необыкновенный. Впервые. И как воспринимает зритель в зале. Вслушивание-всматривание. И какой (!) зритель. 30 человек — на миллионы. Не так уж и мало, правда?